Уважаемый Юрий Михайлович!
Это письмо продиктовано огромной тревогой за наш театр – Московский драматический театр имени К.С.Станиславского. Наш коллектив впервые обращается с письмом в вышестоящую инстанцию.
Дело в том, что летом 2008 года у нас сменилось руководство – художественный руководитель и директор. У подавляющего большинства членов коллектива есть ощущение, что театр попал в руки некомпетентных, а возможно, и не вполне порядочных людей. Театр последовательно и неуклонно разрушается.
У нашего театра блистательная история. У истоков стоял сам великий Станиславский. Его дело продолжили М.Кедров и О.Андровская, Михаил Яншин. Львов-Анохин, Андрей Попов. Свои знаменитые спектакли здесь поставил талантливейший Анатолий Васильев. Театр возглавляли Александр Товстоногов, Виталий Ланской и всегда коллектив работал творчески, созидательно и спокойно.
Здесь работали великие артисты: Евгений Леонов, Евгений Урбанский, Георгий Бурков, Юрий Гребенщиков, Елизавета Никищихина, Ольга Бган, Владимир Анисько… и ныне здравствующие Людмила Полякова, Василий Бочкарёв, Альберт Филозов, Сергей Шакуров, Эммануил Виторган…
Чрезвычайно богата и «новейшая» история нашего театра. В этих стенах впервые прозвучало имя драматурга Надежды Птушкиной; на этой сцене дебютировал как режиссёр Дмитрий Крымов; здесь с невероятным успехом впервые вышел на драматическую сцену Пётр Мамонов; здесь в полной мере впервые раскрылся сценический талант Максима Суханова… Следует отметить, что почти все эти события совпали с тяжелейшими для российского театра 90-ми годами минувшего века. Но и в самые тяжёлые моменты перед нами всегда стояли художественные цели.
В момент прихода нашего нового руководства – художественного руководителя Александра Галибина и директора Дайноры Шпокайте – драматургический «портфель» театра Станиславского состоял из пьес Шекспира, Мольера, Островского, Гоголя, Булгакова, Файко, Скриба, современных драматургов Бартенева, Ласега и Брикера… Режиссёрами-постановщиками были: Александр Товстоногов, Семён Спивак, Владимир Мирзоев, Владимир Красовский и др. В наших спектаклях играли замечательные и любимые публикой артисты: Владимир Коренев, Сергей Маковецкий, Максим Суханов, Виктория Толстоганова, Марк Гейхман, Роман Мадянов, Борис Невзоров, Юрий Дуванов, Наталья Павленкова, Владимир Симонов, Александр Усов, Владимир Скворцов, Елена Морозова, Ольга Лапшина, Юлия Рутберг, Ирина Гринёва, Вадим Колганов, Жанна Эппле и многие другие.
Такой афише, с такими именами, мог бы позавидовать любой из столичных театров.
Несомненно, что в последние годы театр сталкивался с творческими проблемами. Тем не менее, благодаря накопленному творческому потенциалу, экономическая и хозяйственная машина театра работала как часы. У сотрудников были положенные законом выходные дни. Работала система премиальных вознаграждений, отлаженная годами и позволяющая эффективно и корректно управлять коллективом. Во многом это – заслуга прежнего директора, настоящего профессионала. Несмотря на трудности, мы жили насыщенной жизнью, результатом которой был неизменный интерес зрителей к нашим спектаклям. Театр «дышал полной грудью». Не будет преувеличением сказать, что театр был нашим домом.
С первых же шагов г-н Галибин провозгласил своей основной задачей «спасение умирающего театра». Однако несколько странными показались намеченные шаги по пути к «спасению»: пять премьер в сезон и строительство малой сцены в аварийном здании, занимаемом мастерскими. И это в кризисный год, при постоянно обсуждаемом нашим руководством сокращении финансирования новых постановок, фонда заработной платы и расходов на ремонт и капитальное строительство! Но руководство театра упоминало при этом фамилии самых высокопоставленных московских чиновников и заверяло, что деньги будут.
Следом за этой сказкой в нашу жизнь немедленно вошла череда провальных, угрюмых, не пользующихся успехом у зрителей и осмеянных критикой премьер, неуклонное снижение зарплаты, отмена выходных, ликвидация или сокращение проката снискавших любовь публики спектаклей и многое другое.
Первое, что удивило и насторожило коллектив, – пьесы, которые лично выбирает Галибин, заведомо не могут пользоваться успехом: они либо откровенно слабые в художественном отношении, либо никак не связаны с интересами современного зрителя. Но главное выяснилось на первых же репетициях – Галибин не владеет профессией режиссёра. Приглашённый им хореограф Эдвальд Смирнов в молчаливом присутствии Галибина – и вместо него! - ставит все спектакли, не умея делать разбора пьесы, отработки линий персонажей и всего того, без чего немыслим драматический театр. Правда, на афишах имя Галибина красуется, как режиссёра-постановщика.
Серьёзная работа над спектаклями подменяется количеством выпущенных премьер. Каждые два месяца у нас, якобы, новая премьера. Все новые спектакли демонстрируют полный разрыв между потребностями города и неспособностью их удовлетворить. Никакой репертуарной, да и вообще художественной политики, у Галибина нет: все названия в афише возникают случайно и неожиданно. У него нет слуха на то, что волнует сегодня людей. Публика на его спектакли не ходит. Об этом говорят и цифры – в декабре на премьерный спектакль «Троянской войны не будет», поставленный Галибиным, было продано всего 28 билетов! Таким же спросом пользуются и остальные его спектакли. Администрация рьяно имитирует успех, кое-как заполняя зал «бесплатниками» – знакомыми, пенсионерами, студентами, курсантами военной академии.
Художественный совет, на котором должны бы обсуждаться творческие вопросы, существует, скорее, для проформы. На заседаниях худсовета Галибин информирует о своих действиях и, таким образом, как бы легализует их.
Порой кажется, что он словно хочет вытравить саму память о блестящем прошлом нашего театра. От него не один раз мы слышали: «Забудьте о театре Станиславского! Сейчас это совсем другой, новый театр». Видимо, этим продиктована смена нашего логотипа, к которому десятилетиями привык зритель, на невнятный невыразительный бренд, где изуродован лик создателя театра и фамильярно сокращены инициалы К.С. Станиславского.
Чего стоит одна только фраза Галибина, что классика не нужна, что на ней театр не построишь, и на Тверской нужно строить Бродвей! А дело всё в том, что с классикой надо работать, делать разбор пьесы и ролей. Для этого требуются умение и профессионализм. Спектакли же Галибина говорят о его полной творческой несостоятельности.
Понимая, что он провалился творчески, Галибин занялся коммерцией, стал покупать чужие спектакли, «секонд хенд», поделки второй и третьей руки и ввергнул театр в экономическую пропасть. Параллельно собственным неудачным спектаклям, а порой и подменяя их, расцвела, так называемая, "ко-продукция". Заключаются невыгодные театру договора. «Предательство»: театру – 40% от кассовых сборов, а фирме – 60% (но это, хотя бы, полноценный спектакль известного режиссёра с замечательными актерами). А вот прокат принадлежащего компании «Мотор» английского капустника «39 ступеней», на тех же условиях, явно не добавляет театру ни денег, ни репутации. В нём заняты семь «чужих» артистов и только во втором составе – актриса нашего театра.
Но всего интересней оказался выпуск нашего спектакля «Троянской войны не будет»: спонсору спектакля Э.Асланову – 75% выручки, театру – 25%. Необходимо отметить, что Асланов является работником нашего театра – руководителем созданного в эти полтора года Отдела бронирования и доставки билетов. Интересная схема – человек, по долгу службы, продает билеты на наши спектакли. Он же даёт деньги на новую постановку. И он же кладет 75% от выручки себе в карман! (По театру ходит слух, что именно эта идея «переросла Э. Асланова» и оформилась в некий фонд, созданный руководством при театре).
Мы практически доигрываем свой старый репертуар, хотя он пользуется успехом у зрителя, в отличие от спектаклей, поставленных Галибиным. Вот выборочная информация о загрузке зала в декабре 2009 года. «Мужской род, единственное число»: 27 декабря – 100% (спектакль, идущий более 12 лет!); «Мужчина и женщины»: 05 декабря – 88,2%; «Стакан воды»: 70,8%. А вот загрузка «спасительных» спектаклей Галибина – «Я пришёл»: 30 декабря (!) – 36%; «Троянской войны не будет»: 12 декабря – 32,4 % (премьерный спектакль!); «Бабьи сплетни»: 09 декабря – 44,5%.
Труппа театра Станиславского Галибину не нужна. Впрочем, он этого и не скрывает. В эфире телеканала «Культура» он прямо заявил, что «труппы у театра нет». Репертуар составляется так, что наши артисты играют всего 15-16 дней в месяц. В остальное время идут чужие, купленные спектакли: «39 ступеней», «Предательство», «Ромео и Джульетта», «Мастер и Маргарита». В планы этого сезона вставлены ещё два «чужих» спектакля – А. Варпаховской и А. Самойленко. Покупка чужих спектаклей стала основным направлением нашего театра.
За два неполных сезона были изгнаны три режиссёра. Для первой премьеры Галибин пригласил почему-то кинорежиссёра, не имеющего опыта работы в драматическом театре. За 10 дней до выпуска тот был отстранён от репетиций, и в присутствии Галибина этот спектакль фактически заканчивал хореограф Смирнов. Правда, на афише имя Галибина стояло, как режиссёра-постановщика. Следующим, чью работу на полпути прервал Галибин, был Михаил Козаков, репетирующий как постановщик и исполнитель главной роли к своему юбилею пьесу Дюрренматта «Метеор». Совсем недавно была прекращена работа французского режиссёра Р.Обадиа над пьесой “Марлени”, премьера которой назначена на февраль этого года. На ветер выбрасываются ошеломляющие суммы.
Единственные гастроли – в Петербург – оказались проваленными по вине руководства: афиша состояла только из новых спектаклей, был снят самый большой зал, билеты продавались по чрезмерно высоким ценам. На общем собрании Галибин солгал, что гастроли перенесены из-за свиного гриппа. Перед ним сидел весь коллектив, который знал истинную причину – билеты на постановки г-на Галибина в его родном городе продаются ещё хуже, чем в Москве.
Господину Галибину следовало ставить спектакли, а не делать вид, что он начинает с нуля, что он спасает театр, в истории которого до него, якобы, ничего не было, кроме длительных периодов застоя и кризиса, как пытается он представить вместе со своим агентом по пиару. Нас спасать не надо! С нами надо работать.
Но сегодняшнее руководство озабочено совсем иной проблемой: как бы из этого русского репертуарного театра с постоянной труппой создать театр коммерческий, использовать площадку театра, так выгодно находящегося в центре Москвы.
Нисколько не стесняясь, Галибин в присутствии многих людей неоднократно заявлял, что уберёт всех; что от театра ему нужны только стены. Складывается представление, что происходит борьба за собственность; что руководство поставило перед собой задачу обанкротить театр. Это похоже на спланированный рейдерский захват, осуществляемый для получения государственной культурной собственности в свои руки.
Таковы, в общем виде, результаты «творческой» деятельности нашего художественного руководителя.
Творческий хаос протекает на фоне финансового и хозяйственного развала театра. В мае 2009 года на заседании художественного совета совместно с приглашёнными начальниками цехов руководство объявило, что денег у театра нет, и премий цехам, равно как и «баллов» актерам – больше не будет. Причиной было названо катастрофическое снижение Департаментом культуры города Москвы фонда заработной платы. В передаче «Тем временем» 18.01.10 Галибин описал эту ситуацию, как «необходимость сократить выплаты актерских «баллов» ради того, чтобы сделать шаг вперед». Александр Владимирович, как минимум, слукавил: ради вышеупомянутых шагов «вперед», отменены или сокращены до минимума были все возможные и даже невозможные выплаты всему коллективу театра. В феврале, августе и сентябре не оплачивалось даже совмещение ставок. С начала сезона 2009/2010 г. выплаты артистам по системе «баллов» возобновлены, но премии остальным сотрудникам сведены к минимуму, до 15% (и только от основной ставки). Известно, что, вырабатывавшаяся годами система премиального и «балльного» вознаграждения является сегодня мощным экономическим инструментом материального стимулирования труда и поддержания трудовой дисциплины. На сегодняшний день в нашем театре она практически уничтожена. Неоплата авторского творческого труда сотрудникам стала «правилом хорошего тона». Всё это неизбежно ведёт к потере творческих и производственных кадров и, в конечном счете, развалу коллектива.
В нашей ситуации не меньшую ответственность несёт и директор театра Д. Шпокайте, во всём сознательно потворствуя худруку, закрывая глаза на финансовые и организационные нарушения.
Разрушены мастерские театра. На общем собрании директор дала указание костюмерам ликвидировать всё, что относится к списанным спектаклям (это – бесценный запас шикарных дорогостоящих костюмов к таким спектаклям, как «Мещанин-дворянин» Мольера, «Сон в летнюю ночь» Шекспира и многих других). Ради освобождения места под кабинеты новым административным работникам, уничтожается необходимый любому театру багаж, накопленный за всё время существования. Ненужными, выброшенными на помойку оказались и уникальные предметы, которые десятилетиями собирала, как реквизит для будущих спектаклей, художник-декоратор Н. Короткова: антикварные лампы, латунные ручки, замки, рамы, абажуры и т.п. Но её со всем хозяйством переместили в помещение, неприспособленное для хранения этих вещей.
Малая сцена была открыта в обход всех мыслимых норм безопасности – без разрешения пожарной, санитарной, налоговой и финансовой инспекций. Здание бывших мастерских находится в аварийном состоянии, с ветхими перекрытиями, не имеет фундамента, несущие стены во многих местах треснули и неоднократно «подлатывались» металлическими стяжками, аварийного выхода нет, коммуникации давно отжили свой век, всё пропитано запахами лакокрасочных материалов из столярной мастерской, находящейся этажом ниже. Предыдущая инспекция запретила нагрузку на перекрытие более 10 человек. Зал не зарегистрирован. Зачем нужно было рисковать жизнью зрителей и сотрудников? Между тем, в прошлом сезоне там шли платные представления с публикой, по 8-10 спектаклей в месяц.
Но при тех же нарушениях, при том же аварийном положении ремонт малой сцены продолжается! Одной из причин наших финансовых трудностей руководство театра называет именно этот дорогостоящий ремонт малой сцены, но как можно потратить такие огромные деньги на оплату труда одной женщины-маляра и сотрудника пожарно-сторожевой службы, производящих весь этот ремонт?! После такого «компетентного» ремонта вся конструкция может просто рухнуть!
Да и для чего нам ещё одна сцена, если и на основной идут чужие спектакли, потому что постановки Галибина не в состоянии собрать более 80-90 зрителей?! Можно задаться вопросом: зачем тогда, при заполняемости основной сцены на 10 процентов, тратить деньги на строительство малой сцены? Это – тайна Полишинеля: спектакль, идущий на малой сцене, имитирует аншлаг! Сейчас спектакль «Авария» перенесён в основное здание и играется при закрытом занавесе, где всего 92 места; но при этом закрывается 456 мест большого зала! Само собой, это приносит колоссальные убытки.
Нормой стало бездушное отношение к сотрудникам театра. Второй год мы работаем почти без выходных – в нарушение ТК и других законов РФ. Этот вопрос никак не согласовывается с профкомом, выходные заменяются приказами о двойной оплате, тоже не согласовывая это с работниками. Все «понедельники» отняты (при прежнем директоре в этот день театр сдавал помещение в аренду, что приносило определённый доход).
Театр и сейчас сдаёт свои помещения в аренду. На территории театра расположились три ресторана, сигарный бутик, ювелирный бутик, магазин сети Дженифер Лопес, кинокомпания, телеканал, компания по подготовке кадров ресторанного работника. Фасад театра вот уже скоро год опоясан строительными лесами, скрывающими прелестное старинное здание. Вход в кассу и в самый театр почти не заметен, похож скорее на вход в склеп. Можно вообразить, что руководство позаботилось о театре, и идёт его ремонт. Ничуть не бывало! На лесах висит реклама то каких-то шин, то бирж. Реклама в центре Москвы стоит очень дорого. Только где эти деньги?! Почему мы живём всё хуже и хуже? Убраны надбавки, снижены премии; некоторым – особенно ненавистным работникам – премии не выдаются вовсе. Предлог, как водится, один: нет денег. Но почему тогда, при явном развале художественной и хозяйственной деятельности, руководителям по-прежнему выплачивается полная премия «по контракту» – немыслимо высокий процент от зарплаты? Не абсурд ли это?!
Особое внимание следует уделить той атмосфере, которая царит сегодня в наших стенах. Коллектив, в основе которого лежит творчество, и где разногласия есть естественное проявление рабочего процесса, Галибин подменяет лагерными порядками, терроризируя несогласных, жестоко преследуя их. Больше всего ему ненавистны люди, у которых есть чувство собственного достоинства и творческие принципы, которыми они дорожат. Сотрудники театра говорят между собой, что так, возможно, выглядели страшные годы сталинского режима. Мы часто иронизируем, что попали в мир Кафки. Устное или письменное доносительство всячески поощряется. Выговоры, принуждения к увольнению, а порой, и откровенная травля сотрудников стали нормой. Всё это активно и зачастую противозаконно худруку помогает осуществлять практически директор театра Шпокайте. Бухгалтерам категорически запрещено общаться с председателем профкома, артисту X с артисткой Y, и всем вместе с опальным сотрудником Z! Что же это, как не привет из недавнего прошлого?!
Поведение Галибина, его страсть к власти, неадекватные реакции на малейшую ошибку, поступок или выражение своего мнения являются проявлением самоуправства или даже болезни. Во всяком случае, совершенно очевидно, что ему нельзя доверять судьбы людей. Ситуация в театре Станиславского, по свидетельству коллег из Новосибирска и Петербурга, это – зеркальное повторение того, что происходило в их театрах, когда там работал А.Галибин. Стоило ли приглашать из другого города худрука, платить огромные гонорары за его неудачные спектакли и оплачивать из средств театра шикарную квартиру в центре города?!
Галибин действует так, словно это его крепостной театр.
Будучи сам пожилым человеком, Галибин признаёт только молодых неопытных людей, и на общем собрании театра во всеуслышание заявил, что «сверху» есть негласный указ – принимать на работу в театр людей только до 30-ти лет.
Очередная ложь нашего худрука!
Особое внимание обращает на себя его неприличное поведение, когда он использует наш театр для своих личных пиаракций. Он заполонил собой эфир, в каждой передаче занимаясь самовосхвалением и лицемерно клянясь именем Станиславского.
Мы постоянно слышим, что в театре нет денег, но при этом почему-то непомерно увеличивается аппарат управления и количество административных работников. В нашем, сравнительно не очень большом, театре – 3 курьера; 3 администратора; музейный работник; Отдел бронирования и доставки билетов со своим руководителем и менеджером. При наличии юрисконсульта появился ещё один юрист, который сидит в дирекции и подготавливает тексты многочисленных служебных бумажек, написанных совершенно невообразимым бюрократическим языком, высмеянным в своё время Гоголем, Сухово-Кобылиным и Салтыковым-Щедриным. Эти дикие бумаги, видимо, призваны запутать сознание тех, кому они адресованы, и напугать их.
В своё окружение руководство подтягивает работников, целиком от него зависимых и по принципу личной преданности. Как правило, это - люди, не имеющие ни театрального образования, ни опыта театральной работы, и, соответственно, не профессионалы в театральном деле.
И.Чертилова и О.Додонова работают в театре впервые в жизни, но зато сразу заняли посты заместителей директора. Додонова, кроме этого, стала в театре по совместительству и старшим экономистом.
Впервые в жизни, немногим больше года, работает в драматическом театре и заместитель художественного руководителя, заняв штатную актёрскую единицу (в то время как есть актёры, находящиеся на договоре более 18-ти лет!), человек без театрального образования, Майя Михайлова. Она же – агент по личному пиару г-на Галибина. Есть у Галибина и личный помощник.
Набивая «до отказа» штат своими «верноподданными» Галибин вытесняет из театра практически всех, даже заслуженных и очень уважаемых людей театра. На службу этому поставлен целый арсенал экономических, административных, этических инструментов.
Народный артист России Владимир Борисович Коренев, человек, посвятивший нашему театру всю свою жизнь, всенародно любимый артист, 70-летний юбилей которого мы собираемся отмечать в июне этого года, получил унизительный выговор ни за что! – как пощёчина всему коллективу, как акт устрашения всем другим, не таким известным и заслуженным. Подобные необоснованные выговора, стали повседневностью.
Ещё в начале прошлого сезона актриса Наталья Орлова (вдова Ю. Гребенщикова, проработавшая в театре Станиславского 40 лет), обратившись к новому худруку с творческими вопросами, в ответ получила резкое: «А не подумать ли вам о том, чтобы подать заявление об уходе? Может, вы занимаете чужое место?» Оскорблённая, она ушла тут же.
Руководитель литературно-драматической части Лана Гарон (известный театровед, заслуженный работник культуры) – за попытки скорректировать репертуарную политику и избежать надвигающихся провалов – получила обвинение, что плохо работает и не понимает нового направления театра; ей было «указано на дверь», а её кабинет перенесен на 4-й этаж, что в отсутствие лифта (учитывая специфику работы – общение с критиками, драматургами, литераторами и другими важными гостями театра) нельзя воспринимать иначе как издевательство.
Получила предложение подать заявление «по собственному желанию» и руководитель музыкальной части, композитор Елена Шевлягина («Вы мне не подходите по психотипу!»). Она оказалась отстранена от творческой работы, но обязана с хронометрической точностью «отбывать свое рабочее время».
Из-за постоянных нападок, часто по ничтожным поводам, вынуждены были уйти «по собственному желанию» завтруппой Роза Альховская, главный администратор Вадим Сорокин, помощник режиссёра Галина Мирошниченко, комендант театра Наталья Теодорович. Предложение уйти «по собственному желанию» получил и начальник отдела снабжения Герман Романовский.
Виновной в провалах последних премьер (представьте себе!) была признана заведующая билетным столом, инвалид 2-ой группы, Лариса Ильина. В ответ на несогласие Ильиной с абсурдными обвинениями и её нежелание увольняться администрацией немедленно была развернута настоящая травля, продолжающаяся и по сей день.
Женщинам билетерам, проводящим в театре в выходные и дни каникул по 13 часов, запрещено «принимать пищу и питье на рабочем месте», при том, что перерыв работы служебного буфета точно совпадает с перерывом между дневными и вечерним спектаклями.
10 ноября 2009 года состоялось общее собрание театра. Оно со всей очевидностью показало, как г-н Галибин относится к нам – со своими коллегами он может общаться только в присутствии адвоката и с позиции силы. С самого же начала он заявил: «Я хорошо знаю, как с вами разговаривать – я привёл юриста». Следует заметить, что в театре есть свой юрист, но ему руководство, видимо, перестало доверять, как и многим прежним работникам театра. Этот «ещё один юрист», которого мы тогда увидели впервые, заявила, что она – человек с лицензией и угрожала уголовным преследованием за каждое неверно сказанное слово. Заместитель же художественного руководителя Михайлова в недопустимо грубой форме, во всеуслышание, оскорбила одного из ведущих молодых актёров театра.
Несмотря на откровенное давление со стороны худрука, директора и вышеупомянутого юриста, на общем собрании выступили: профорг театра, заслуженный артист России М.Гейхман, народный артист России В.Коренев, руководитель музыкальной части Е.Шевлягина, артисты Лера Горин, Л.Розанова и др. Открыто и прямо руководству было высказано всё, что коллектив думает о сегодняшнем состоянии театра.
Как же наше руководство отреагировало на такое важное в жизни коллектива собрание? Единственной реакцией оказалось написание письма в ЦК Профсоюза с обвинениями нашего профкома в «нежелании сотрудничать», в «препятствии вступлению новых членов» и т.д., и с требованием провести проверку первичной профсоюзной организации. Форма этой «акции с письмом» не отстаёт от содержания – письмо поступило в вышестоящую организацию по факсу, без подписи директора и без регистрации исходящего номера. Следом был сделан телефонный звонок из театра с сообщением, что все вопросы улажены, и с просьбой проверку отменить.
Ситуацию усугубляет поведение директора Шпокайте. Взяв на себя ответственность за экономическое и хозяйственное благополучие театра, она, фактически, исполняет роль секретарши художественного руководителя, подписывая «кабальные» для театра договора с продюсерами, разрешая проведение спектаклей в разваливающемся, чрезвычайно пожароопасном помещении, издавая необоснованные выговоры, ухудшая материальное положение сотрудников и т.д.
Наш коллектив задаётся вопросом, нынешнее положение вещей, это – что: задача, поставленная «сверху», какая-то «новая экономическая реальность», использование служебного положения в корыстных целях или просто абсолютная некомпетентность руководства?
Подводя итог, можно констатировать, что сегодня в театре Станиславского разрушаются все прежние достижения и этические нормы. Серьезный, глубокий психологический театр подменяется скороспелыми поделками или антрепризой, о чём писали и уважаемые театральные критики (Р. Должанский, М. Давыдова, Н. Каминская, В.Пешкова и др.). Учреждение культуры, имеющее целью духовное обогащение нации, превращено в машину для удовлетворения интересов руководства. Русский театр, долгие годы служивший образцом этики человеческих отношений, хранителем культуры, превращается в «частную лавочку» эпохи накопления капитала.
Несогласие с избранным курсом и с нарушениями законодательства было озвучено и не раз на худсовете, и на общем собрании коллектива. Зритель же голосует против спектаклей г-на Галибина ногами и рублём.
Галибин хвастается тем, что ему уже продлили договор на следующие два года, и бравирует тем, что у него есть высокий покровитель. Видимо, поэтому он так уверен в своей безнаказанности, хотя в стране идёт беспощадная борьба с коррупцией.
Галибин пришёл в намоленный театр, с намоленными стенами. Он, правда, не понял, что театр – это не только стены и метры, что это – наш дом, дом с живыми людьми. И что с нами надо считаться.
Художественный руководитель и директор губят наш театр. Мы на опыте убедились в их человеческой и профессиональной несостоятельности. Коллектив выражает недоверие руководству. Мы убедительно просим досрочно прекратить договор с художественным руководителем театра и его директором.
То, что происходит сегодня с театром Станиславского, это - культурная катастрофа в самом центре столицы.
24.01.2010 г.
Владимир КОРЕНЕВ, народный артист России;
Марк ГЕЙХМАН, заслуженный артист России, председатель профкома работников культуры театра;
Юрий ДУВАНОВ, заслуженный артист России;
Алла КОНСТАНТИНОВА, заслуженная артистка России;
Людмила ЛУШИНА, заслуженная артистка России;
Лана ГАРОН, заслуженный работник культуры России, руководитель литературно-драматической части;
Алексей ИВАНОВ, заслуженный работник культуры России, руководитель художественно-постановочной части;
Елена ШЕВЛЯГИНА, руководитель музыкальной части, композитор;
Владимир АЛЕКСЕЕВ, руководитель осветительного цеха и ведущий звукооператор;
Вадим СОРОКИН, главный администратор;
Вера АГАФОНОВА, главный бухгалтер;
Лариса ИЛЬИНА, заведующая билетным столом;
Виктор БЕЛОЗЁРОВ, заведующий монтировочным цехом;
Людмила НЕВЗОРОВА, заведующая костюмерным цехом;
Лилия МАВРУШИНА, старший билетёр
Всего 57 подписей
Копии письма направлены:
Руководителю Департамента культуры города Москвы С.И.Худякову;
Председателю СТД А.А.Калягину;
В ЦК профсоюза работников культуры;
В газеты: «Культура», «Литературная газета», «Известия», «Российская газета».